Последняя игра - Страница 106

106

Опять наступила тишина. Проносившиеся над головой облака прекратили свою безумную пляску, лохмотья страшной тучи исчезли, и появились звезды. Вся Вселенная содрогнулась — и замерла. Наступило мгновение абсолютной темноты: повсюду исчез свет, и прекратилось всякое движение. В это время все, что существовало, существует и будет существовать, внезапно устремилось в русло одного Предначертания.

Там, где всегда было два пути, теперь остался только один.

А потом, сначала слабо, а затем все сильнее, стал дуть ветер, унося гнилостное зловоние Города Ночи, а выглянувшие звезды засверкали, как драгоценные камни на бархате ночи. И когда снова появился свет, Гарион стоял, обессиленный, над телом бога, которого он только что убил. В руке у него все еще полыхал голубым пламенем меч, а Око торжествовало в глубинах его разума. Он смутно понимал, что в тот страшный момент, когда пропал весь свет, они с Тораком обрели свой прежний облик, но Гарион слишком устал, чтобы удивляться этому.

Неподалеку от разбитой гробницы появился Белгарат, дрожащий и потрясенный.

В руке он крепко сжимал разорванную цепочку своего медальона. На секунду он остановился, чтобы посмотреть на поверженного бога.

В руинах все еще свистел ветер, а где-то далеко в ночи гончие Торака выли унылую погребальную песнь своему поверженному господину.

Белгарат расправил плечи, а потом жестом, напоминающим тот, который в момент смерти сделал Торак, простер свои руки к небу.

— Повелитель! — крикнул он громогласно. — Свершилось!

Глава 24

Все окончилось, но в своей победе Гарион чувствовал привкус горечи.

Человеку нелегко убивать бога, каким бы коварным и злым он ни был. И поэтому Белгарион Райвенский с грустью стоял над телом своего врага, в то время как ветер, дыша слабым запахом приближавшегося рассвета, омывал покрытые плесенью руины Города Ночи.

— Сожалеешь, Гарион? — тихо спросил Белгарат, положив руку на плечо своего внука.

— Нет, дедушка, — вздохнув, ответил Гарион. — Полагаю, что нет. Это нужно было сделать, разве не так?

Белгарат мрачно кивнул.

— Но он был таким одиноким. Я отнял у него все, перед тем как убить. Мне нечем гордиться.

— Как ты говоришь, это и нужно было сделать. Только так ты мог сокрушить его.

— Хотел бы я оставить ему хоть что-нибудь.

Со стороны разрушенной железной башни появилась маленькая скорбная процессия. Тетя Пол, Силк и Се'Недра несли тело кузнеца Дерника, а рядом с ними грустно шел Миссия.

Почти невыносимое горе обрушилось на Гариона. Дерник, его самый старый друг, погиб во время того огромного внутреннего переворота, который свершался в душе Гариона перед его схваткой с Тораком, и Гарион даже не мог оплакать его.

— Как ты понимаешь, это было необходимо, — грустно сказал Белгарат.

— Почему? Почему Дерник должен был умереть, дедушка? — Голос Гариона срывался от отчаяния, а в глазах его стояли слезы.

— Потому что его смерть дала твоей тете Пол силы сопротивляться Тораку. В Предначертании всегда было одно белое пятно — возможность того, что Пол уступит. А Торак нуждался в любви хотя бы одного человека. Это могло сделать его непобедимым.

— И что бы случилось, если бы она пошла к нему?

— Ты проиграл бы битву. Вот почему Дерник должен был умереть. — Старик грустно вздохнул. — Хотел бы я, чтобы все случилось по-другому, но этого нельзя было избежать.

Тело Дерника вынесли из разрушенной гробницы и осторожно положили на землю. Печальная Се'Недра присоединилась к Белгарату и Гариону. Не произнося ни слова, хрупкая девушка вложила свою руку в руку Гариона, и теперь все трое тихо стояли, наблюдая, как тетя Пол, уже без слез, нежно уложила руки Дерника по бокам и потом накрыла его своим плащом. Затем Полгара села на землю, взяла в ладони его голову, почти рассеянно погладила волосы и в немой печали склонилась над ним.

— Не могу, — всхлипнула Се'Недра и, уткнувшись в плечо Гариона, разрыдалась.

И вот там, где раньше была одна тьма, возник свет. Гарион увидел, как рваную тучу пронзил луч сверкающего голубого света. И когда этот луч достиг земли, все руины, казалось, начали купаться в его ярком сиянии. И к этому лучу, который подобно огромной, раскаленной добела колонне простерся к земле с ночного неба, присоединились другие лучи — красного, желтого, зеленого и других оттенков, которые Гарион не смог бы даже назвать. Подобно радуге при грозовой туче, огромные столпы света выстроились в ряд у распростертого тела Торака. И Гарион, еще неясно, ощутил, что в центре каждого стоит сверкающая фигура. Это вернулись боги, чтобы скорбеть по ушедшему брату. Гарион узнал Олдура, а потом и остальных. Мара еще плакал, а Исса с погасшими глазами, казалось, извивался подобно змее в сияющем столпе бледно-зеленого света. Лицо Недры было хитрым, а Чолдана — гордым. Белокурый Белар, бог олорнов, выглядел как дерзкий плут, хотя лицо его, так же как и лица его братьев, было скорбным из-за смерти Торака.

Боги вернулись на землю, озаренные светом и сопровождаемые чудесной музыкой.

Мертвенный воздух Ктол Мишрака внезапно ожил, потому что каждый столп света издавал свою ноту, и эти ноты слились в такой мелодичной гармонии, что она, казалось, отвечала на все когда-либо заданные вопросы.

И наконец, как бы присоединяясь в другим, с неба медленно опустился ослепительно белый столп света, в центре которого стоял облаченный в белые одежды Ал, странный бог, которого Гарион видел однажды в Пролге.

Фигура Олдура, все еще охваченная сияющим голубым ореолом, подошла к древнему богу алгосов.

106