Последняя игра - Страница 104

104

И сила его разума настолько подавляла, что Полгара склонилась перед ним, как склоняется дерево при резком порыве ветра.

— Нет! — сказала она, тяжело дыша, закрыла глаза и резко отвернулась.

— Смотри же на меня, Полгара! — приказал он почти мурлыкающим тоном. — Я — твоя судьба! Мы отбросим все, что, как тебе казалось, ты любила когда то, и ты будешь любить только меня. Взгляни же на своего мужа!

Она беспомощно повернула голову и открыла глаза, чтобы посмотреть на него.

Ненависть и отвращение, казалось, исчезли, и ужасный страх отразился на ее лице.

— Твоя воля сломлена, возлюбленная моя! — сказал он. — Теперь иди ко мне!

Она должна сопротивляться! Смятение сменилось спокойствием, и Гарион наконец понял. Именно это и есть настоящая борьба. Если воля тети Пол ослабнет, все они пропали. Все сводилось к этому!

— Помоги ей! — сказал голос.

— Тетя Пол! — устремил Гарион к ней свою мысль. — Вспомни Дерника! — Он знал, не ведая откуда, что только это могло поддерживать ее. Гарион проникал в ее память, вызывая в ней образы Дерника — сильные руки кузнеца… его серьезные глаза… спокойное звучание голоса… и прежде всего невысказанная любовь к ней этого человека, любовь, которая была средоточием всей жизни Дерника.

Полгара непроизвольно напряглась, всего лишь чуть-чуть, как бы готовясь сделать первый роковой шаг в ответ на всеподавляющий приказ Торака. И как только сделает этот шаг, она погибнет. Но воспоминания Гариона о Дернике обрушились на нее подобно удару. Плечи ее, которые начали уже опускаться в знак поражения, вдруг распрямились, а в глазах опять зажглась воля к сопротивлению.

— Нет! — сказала она жадно поджидавшему ее богу. — Никогда я не сделаю этого!

Лицо Торака застыло. Глаза его вспыхнули, когда он обрушил на чародейку всю сокрушительную мощь своей воли, но она твердо противостояла всему, что он делал, цепляясь за воспоминания о Дернике как за что-то столь важное, от чего ее не могла оторвать даже воля бога Тьмы.

Лицо Торака исказилось от сознания крушения всех его надежд, когда Торак понял, что она никогда не уступит и что ему навсегда отказано в ее любви. Она победила, и ее победа была как нож, который медленно поворачивают внутри раны.

Ошарашенный, взбешенный, обезумевший от ее теперь уже непоколебимой воли к сопротивлению, Торак поднял лицо и вдруг завыл. Это был пронзительный животный вой — вопль невыносимого отчаяния и крушения всего.

— Тогда умрите оба! — проревел он. — Умри вместе со своим отцом! — И с этими словами он снова поднял свой смертоносный меч.

Не дрогнув смотрела тетя Пол на разъяренного бога.

— Настало время, Белгарион! — прозвучал голос в голове Гариона.

Око, которое оставалось до этого холодным и мертвым, вдруг вспыхнуло ярким пламенем, а меч райвенских королей засветился, и склеп озарило ярко-голубым светом. Гарион устремился вперед, вытянув меч, чтобы принять на него смертельный удар, который уже обрушивался на тетю Пол. Таким образом, словно ударили в огромный колокол, и звон этот продолжительным эхом отразился от железных стен. Меч Торака, отброшенный пылающим клинком, ударился о каменные плиты пола и высек целый сноп искр. Единственный глаз бога широко раскрылся, когда он с первого взгляда узнал райвенского короля, пылающий меч и сверкающее Око Олдура. Гарион понял по этому взгляду, что Торак уже позабыл о тете Пол и что все внимание изувеченного бога теперь сосредоточилось только на нем.

— Итак, ты пришел наконец, Белгарион, — мрачно приветствовал его бог. — Я ожидал твоего прихода с самого начала времен. Твоя судьба ожидает тебя здесь.

Привет тебе, Белгарион, и прощай! — Торак отпрянул назад и нанес сокрушительный удар. Но Гарион, даже не успев подумать, поднял свой меч, и опять склеп огласился звоном сошедшихся клинков.

— Ты всего лишь мальчишка, Белгарион, — сказал Торак. — Разве ты сможешь противостоять могуществу и непобедимой воле бога? Подчинись мне, и я пощажу твою жизнь.

Вся воля бога энгараков была направлена на него. Гарион полностью осознал теперь, сколь тяжела была борьба тети Пол. Он ощущал ужасное давление. Силы юноши истощались, но внезапно из глубины всех минувших веков на него обрушился хор голосов, выкрикивавших одно единственное слово: «НЕТ!» Все предшествовавшие жизни сосредоточились в одном этом мгновении, и теперь эти жизни влились в него. Хотя он один держал в руке меч Райве Железной Хватки, Белгарион Райвенский не был одинок, и воля Торака не могла сломить его.

Одним движением, в котором соединились вызов и отказ подчиниться, Гарион опять поднял свой пылающий меч.

— Тогда да будет так! — взревел Торак. — Смерть, Белгарион!

Сначала это показалось игрой мерцающего света, который озарял гробницу, но не успела мелькнуть эта мысль, как Гарион увидел, что Торак действительно начал расти, раздаваясь во все стороны. Со страшным тоскливым звуком он прорвал заржавленную железную крышу своего склепа и устремился вверх.

И опять, не задумавшись даже на мгновение о том, как это сделать, Гарион тоже стал увеличиваться в объеме и тоже пробил потолок, раздвигая плечами древние развалины.

И вот на открытом воздухе, под вечной тучей, закрывающей небо, среди покрытых плесенью руин Города Ночи встретились лицом к лицу два противника-колосса.

— Все условия выполнены, — проговорил бесстрастный голос устами Гариона.

— По-видимому, так, — произнес другой, лишенный всяких эмоций голос, говоривший стальными устами Торака.

104